Подписывайтесь на рассылку, чтобы первыми узнать о ключевых изменениях в академической среде, научных открытиях, образовательных трансформациях и опыте ведущих вузов.
Отправляя форму, вы принимаете условия политики конфиденциальности.
«Горная отрасль в условиях дефицита кадров и цифровизации»
Интервью с ректором Уральского государственного горного университета Алексеем Душиным.
В России всего два горных университета — Санкт-Петербургский горный университет, которому в этом году 250 лет, и Уральский горный университет, основанный в 1914 году, за несколько дней до начала Первой мировой войны. Направление подготовки «Горное дело» сейчас реализуют 46 технических университетов, но лишь на уровне факультетов или отдельных специальностей. Мы поговорили с ректором Уральского государственного горного университета Алексеем Душиным о том, с каким дефицитом кадров столкнется отрасль в ближайшие годы, как это можно исправить и чем сегодня интересно горное дело студентам и ученым.
Работодателям нужен специалитет
— Алексей Владимирович, начнем с цифр, которые Вы озвучили на одной из стратсессий. Дефицит кадров в отечественной горной отрасли составляет 60 тысяч вакансий, а к 2025 году вырастет еще на 20%. Откуда возник этот дефицит и что способствует его дальнейшему росту?
— Цифра в 60 000 вакансий возникла в результате анализа рынка и нашего диалога с более чем 150 предприятиями отрасли. Причем это еще консервативная оценка. Все российские университеты, где есть направление подготовки «Горное дело», суммарно обеспечивают около 30% этой потребности.
Главная причина нехватки специалистов в том, что сейчас реализуется много новых крупных проектов, и для них требуются кадры. К примеру, для каждого из четырех крупнейших проектов в Дальневосточном федеральном округе необходимо минимум по 2500 специалистов. Ситуация осложняется тем, что в горной отрасли довольно высокая текучка кадров.
Другой важный фактор — далеко не все выпускники горных университетов идут работать в отрасль. Средний показатель по трудоустройству в нашем направлении в первый год после выпуска составляет примерно 75%. На второй и третий год процент несколько уменьшается.
— Ежегодно в Вашем университете проходит ярмарка студентов, куда приезжают представители десятков промышленных предприятий со всей страны — искать себе практикантов и будущих сотрудников. Какие сейчас основные требования у работодателей?
— У нас довольно консервативный сектор, где работодатели считают лучшей формой и уровнем образования специалитет. Большинство наших партнеров интересуют выпускники специалитета «Горное дело».
Что же касается требований в части компетенций, то они всё больше связаны с владением специализированным программным обеспечением и средствами управления, а также с наличием рабочих специальностей внутри программ высшего образования. Работодатели заинтересованы в том, чтобы студенты трудоустраивались к ним уже на практике или сразу по завершении университета.
— Планируете ли Вы увеличить набор иностранных студентов?
— Мы постепенно наращиваем долю иностранных студентов, и в динамике по годам этот процесс заметен, но для нас это не приоритетное направление, поскольку эта задача требует иного вектора в развитии корпоративной политики и культуры университета. Мы двигаемся в сторону более глубокого погружения в научно-исследовательскую повестку, и наша первоочередная задача — готовить специалистов для российского рынка. Кроме того, у нас практико-ориентированное обучение, многих студентов мы трудоустраиваем на третьем курсе, а с иностранцами это сделать по ряду причин нельзя.
— Цифра в 60 000 вакансий возникла в результате анализа рынка и нашего диалога с более чем 150 предприятиями отрасли. Причем это еще консервативная оценка. Все российские университеты, где есть направление подготовки «Горное дело», суммарно обеспечивают около 30% этой потребности.
Главная причина нехватки специалистов в том, что сейчас реализуется много новых крупных проектов, и для них требуются кадры. К примеру, для каждого из четырех крупнейших проектов в Дальневосточном федеральном округе необходимо минимум по 2500 специалистов. Ситуация осложняется тем, что в горной отрасли довольно высокая текучка кадров.
Другой важный фактор — далеко не все выпускники горных университетов идут работать в отрасль. Средний показатель по трудоустройству в нашем направлении в первый год после выпуска составляет примерно 75%. На второй и третий год процент несколько уменьшается.
— Ежегодно в Вашем университете проходит ярмарка студентов, куда приезжают представители десятков промышленных предприятий со всей страны — искать себе практикантов и будущих сотрудников. Какие сейчас основные требования у работодателей?
— У нас довольно консервативный сектор, где работодатели считают лучшей формой и уровнем образования специалитет. Большинство наших партнеров интересуют выпускники специалитета «Горное дело».
Что же касается требований в части компетенций, то они всё больше связаны с владением специализированным программным обеспечением и средствами управления, а также с наличием рабочих специальностей внутри программ высшего образования. Работодатели заинтересованы в том, чтобы студенты трудоустраивались к ним уже на практике или сразу по завершении университета.
— Планируете ли Вы увеличить набор иностранных студентов?
— Мы постепенно наращиваем долю иностранных студентов, и в динамике по годам этот процесс заметен, но для нас это не приоритетное направление, поскольку эта задача требует иного вектора в развитии корпоративной политики и культуры университета. Мы двигаемся в сторону более глубокого погружения в научно-исследовательскую повестку, и наша первоочередная задача — готовить специалистов для российского рынка. Кроме того, у нас практико-ориентированное обучение, многих студентов мы трудоустраиваем на третьем курсе, а с иностранцами это сделать по ряду причин нельзя.
Что сегодня важно ученому в вузе
— Вы сказали про усиление научно-исследовательского направления в вузе, и, надо отметить, за последние 5 лет Ваш университет активно инвестировал средства в свои научные фонды. Какие тематики в горном деле сейчас требуют научных изысканий? Много ли в этой отрасли неизученных «белых пятен»?
— Добавлю, что мы инвестируем в основные лабораторные фонды университета от 100 до 250 миллионов рублей в год.
Среди наиболее значимых направлений научных исследований увеличивается доля тематик, связанных с машиностроением и мехатроникой, — интерес к ним заметно растет. Мы стараемся двигаться в сторону инжиниринга и продуктов промышленного производства.
По объему научных исследований ключевыми направлениями можно назвать инженерную геологию и геофизику, в особенности — региональные поисковые геологические и геохимические исследования, исследование устойчивости массивов горных пород, определение схем разработки месторождений, технологий извлечения полезных компонентов и инженерно-геологические изыскания, связанные как со стройкой, так и с вопросами устойчивости гидротехнических сооружений.
Исторически значимыми направлениями для нас остаются обогащение и промышленная экология, вопросы рекультивации и нейтрализации негативных воздействий на окружающую среду.
— В Вашем научном Центре заняты 30 молодых ученых. Что, по Вашему мнению, определяет интерес исследователей к тому или иному проекту? Без чего ученый не пойдет работать в лабораторию, даже если ему предложат хорошие деньги?
— По этой теме написано много качественных, серьезных исследований, где проанализировано, что же на самом деле интересно и важно для молодых ученых из поколения тех, кто учится в эпоху экономики знаний. Ключевыми я бы назвал три фактора. Первый — это академическая мобильность, возможность ездить по стране и активно участвовать в научном нетворкинге. Второй фактор — наукоемкость, когда университет создает комфортные условия труда, обеспечивает нужным оборудованием и сопровождением со стороны старшего поколения научных сотрудников и профессоров. Это если мы говорим о нематериальных формах стимулирования.
Безусловно, третий фактор — заработная плата — тоже играет важную роль, но, вы абсолютно правы, не самую главную.
— Как Вы считаете, академическое сообщество вуза должно быть вовлечено в процесс управления университетом? Или ученые пусть выполняют свою работу, в лабораториях, а управленцы в ректорате — свою?
— Прежде всего надо иметь в виду, что даже в системе двухуровневого управления вузом уровней менеджмента, так называемых управленческих редутов, на самом деле гораздо больше. К примеру, в вопросах организации условий труда, на мой взгляд, нужно минимизировать управленческие барьеры. В управленческих организационных инновациях важно использовать специализацию, то есть строгие выводы там могут делать только высококвалифицированные профессионалы. Для этого в университете и существуют научно-технические советы. А вот в ученый совет у нас входят наиболее активные молодые ученые и представители студенчества. Это всё разные механизмы принятия решений, но в любом случае во главе корабля всегда один капитан — ректор, который отвечает и за политику, и за внутривузовскую культуру.
— Что Вы считаете главным открытием, разработкой года в университетских лабораториях?
— С учетом долговременных последствий я бы отметил два открытия. Первое — это нахождение микроалмазов в одной из геологических свит (сложенные пласты горных пород — прим. Ред.). Открытие касается фундаментального вопроса об источнике коренных алмазов на Урале, который много десятилетий не дает покоя геологам в этом регионе. Наконец-то мы подошли к одному из вариантов его решения, благодаря в том числе новому научно-исследовательскому лабораторному центру университета и возможностям нашего оборудования.
Второе достижение — это больше технократическая история, которая состоит из нескольких тематик. Мы продвинулись вперед в разработке комбосистемы по мониторингу состояния окружающей среды и анализа загрязнения воздуха.
— Кто был заказчиком этих исследований?
— Работа с алмазами ведется в рамках составления государственной геологической карты в интересах Всероссийского научно-исследовательского геологического института имени А. П. Карпинского.
Составление системы мониторинга окружающей среды мы реализуем в интересах предприятий реального сектора. Университет поставил для себя задачу разработать ее к 2026 году своими силами. Это наши собственные исследования.
— Добавлю, что мы инвестируем в основные лабораторные фонды университета от 100 до 250 миллионов рублей в год.
Среди наиболее значимых направлений научных исследований увеличивается доля тематик, связанных с машиностроением и мехатроникой, — интерес к ним заметно растет. Мы стараемся двигаться в сторону инжиниринга и продуктов промышленного производства.
По объему научных исследований ключевыми направлениями можно назвать инженерную геологию и геофизику, в особенности — региональные поисковые геологические и геохимические исследования, исследование устойчивости массивов горных пород, определение схем разработки месторождений, технологий извлечения полезных компонентов и инженерно-геологические изыскания, связанные как со стройкой, так и с вопросами устойчивости гидротехнических сооружений.
Исторически значимыми направлениями для нас остаются обогащение и промышленная экология, вопросы рекультивации и нейтрализации негативных воздействий на окружающую среду.
— В Вашем научном Центре заняты 30 молодых ученых. Что, по Вашему мнению, определяет интерес исследователей к тому или иному проекту? Без чего ученый не пойдет работать в лабораторию, даже если ему предложат хорошие деньги?
— По этой теме написано много качественных, серьезных исследований, где проанализировано, что же на самом деле интересно и важно для молодых ученых из поколения тех, кто учится в эпоху экономики знаний. Ключевыми я бы назвал три фактора. Первый — это академическая мобильность, возможность ездить по стране и активно участвовать в научном нетворкинге. Второй фактор — наукоемкость, когда университет создает комфортные условия труда, обеспечивает нужным оборудованием и сопровождением со стороны старшего поколения научных сотрудников и профессоров. Это если мы говорим о нематериальных формах стимулирования.
Безусловно, третий фактор — заработная плата — тоже играет важную роль, но, вы абсолютно правы, не самую главную.
— Как Вы считаете, академическое сообщество вуза должно быть вовлечено в процесс управления университетом? Или ученые пусть выполняют свою работу, в лабораториях, а управленцы в ректорате — свою?
— Прежде всего надо иметь в виду, что даже в системе двухуровневого управления вузом уровней менеджмента, так называемых управленческих редутов, на самом деле гораздо больше. К примеру, в вопросах организации условий труда, на мой взгляд, нужно минимизировать управленческие барьеры. В управленческих организационных инновациях важно использовать специализацию, то есть строгие выводы там могут делать только высококвалифицированные профессионалы. Для этого в университете и существуют научно-технические советы. А вот в ученый совет у нас входят наиболее активные молодые ученые и представители студенчества. Это всё разные механизмы принятия решений, но в любом случае во главе корабля всегда один капитан — ректор, который отвечает и за политику, и за внутривузовскую культуру.
— Что Вы считаете главным открытием, разработкой года в университетских лабораториях?
— С учетом долговременных последствий я бы отметил два открытия. Первое — это нахождение микроалмазов в одной из геологических свит (сложенные пласты горных пород — прим. Ред.). Открытие касается фундаментального вопроса об источнике коренных алмазов на Урале, который много десятилетий не дает покоя геологам в этом регионе. Наконец-то мы подошли к одному из вариантов его решения, благодаря в том числе новому научно-исследовательскому лабораторному центру университета и возможностям нашего оборудования.
Второе достижение — это больше технократическая история, которая состоит из нескольких тематик. Мы продвинулись вперед в разработке комбосистемы по мониторингу состояния окружающей среды и анализа загрязнения воздуха.
— Кто был заказчиком этих исследований?
— Работа с алмазами ведется в рамках составления государственной геологической карты в интересах Всероссийского научно-исследовательского геологического института имени А. П. Карпинского.
Составление системы мониторинга окружающей среды мы реализуем в интересах предприятий реального сектора. Университет поставил для себя задачу разработать ее к 2026 году своими силами. Это наши собственные исследования.
Перекос в сторону ИТ
«Компетенции в области специфических программных продуктов в горной отрасли стали нормой времени».
— Цифровизация в сфере недропользования: есть ли прогресс в этом направлении? Ректоры аграрных вузов, к примеру, говорят, что многие аграрные профессии «ушли с полей», и большая часть работы специалистов там проходит за компьютером. Появились ли в горном деле профессии, которые заметно оцифровались за последнее время?
— Этот процесс хорошо заметен на примере производительности труда на объектах горной промышленности. На многих из них разница в численности персонала при идентичных объемах работ и равных условиях труда составляет два порядка. Это как раз результат цифровизации и комплексной автоматизации производств. Как я уже отмечал в начале нашего разговора, компетенции в области специфических программных продуктов в горной отрасли стали нормой времени.
Тем не менее ситуация, когда горняки и технологи полностью бы работали за пультом управления или за компьютерами, вероятна уже на следующем цикле технологического перевооружения. Хотя, надо отметить, условия труда заметно поменялись, инструментарий горняка существенно расширился и возможности по управлению и контролю параметров, в том числе дистанционному, сейчас максимально упрощены и удобны. Одна из больших задач, над которыми мы работаем, — полностью перенести кабины управления с горной техники в офисные помещения.
— Приведите, пожалуйста, примеры горных профессий, о которых можно сказать, что сегодня их представители работают в совершенно других условиях, нежели 20−30 лет назад.
— В целом цифровизация коснулась всех позиций, начиная от специалистов по управлению подъемными механизмами и заканчивая теми работниками, кто связан с безопасностью и контролем за состоянием здоровья персонала.
Вместе с тем, уровень технологического развития и автоматизации на предприятиях горной отрасли очень разный. Производительность труда и возможности технологической модернизации на крупных производствах в десятки раз отличаются от того, как работают мелкие организации.
— Этот процесс хорошо заметен на примере производительности труда на объектах горной промышленности. На многих из них разница в численности персонала при идентичных объемах работ и равных условиях труда составляет два порядка. Это как раз результат цифровизации и комплексной автоматизации производств. Как я уже отмечал в начале нашего разговора, компетенции в области специфических программных продуктов в горной отрасли стали нормой времени.
Тем не менее ситуация, когда горняки и технологи полностью бы работали за пультом управления или за компьютерами, вероятна уже на следующем цикле технологического перевооружения. Хотя, надо отметить, условия труда заметно поменялись, инструментарий горняка существенно расширился и возможности по управлению и контролю параметров, в том числе дистанционному, сейчас максимально упрощены и удобны. Одна из больших задач, над которыми мы работаем, — полностью перенести кабины управления с горной техники в офисные помещения.
— Приведите, пожалуйста, примеры горных профессий, о которых можно сказать, что сегодня их представители работают в совершенно других условиях, нежели 20−30 лет назад.
— В целом цифровизация коснулась всех позиций, начиная от специалистов по управлению подъемными механизмами и заканчивая теми работниками, кто связан с безопасностью и контролем за состоянием здоровья персонала.
Вместе с тем, уровень технологического развития и автоматизации на предприятиях горной отрасли очень разный. Производительность труда и возможности технологической модернизации на крупных производствах в десятки раз отличаются от того, как работают мелкие организации.
«Внимание школьников сейчас направлено на другие сферы, идет явный перекос в сторону информационных технологий, тогда как не менее важные для отрасли направления — машиностроение, технологии материалов — не столь востребованы».
— Как Вы думаете, чем сегодня привлечь молодежь в горную отрасль? Раньше была романтика, героический образ геолога. А теперь?
— Это очень сложный вопрос, особенно в условиях огромного кадрового дефицита в отрасли. Внимание школьников сейчас направлено на другие сферы, идет явный перекос в сторону информационных технологий, тогда как не менее важные для отрасли направления — машиностроение, технологии материалов — не столь востребованы. Для решения этой проблемы надо усилить работу по профориентации и популяризации профессий среди школьников.
Свой отпечаток накладывает и социальная, демографическая динамика, рост урбанизации. 55% поступающих к нам студентов — это жители Екатеринбурга, примерно 25% — из Свердловской области, остальные приезжают из других регионов России. Среди выпускников 65% готовы покинуть территорию Уральской столицы. У нас активное студенчество, которое за время обучения ездит на практику по всей стране, от Калининграда до Дальнего Востока. У них есть возможность посмотреть, как работают крупные предприятия в разных регионах, и выбрать для себя подходящее. Многие производства на Севере уже привыкли к огромной текучке кадров и вообще не работают с местными школами, потому что знают, что выпускники уедут из региона. Обычной практикой там стало приглашать специалистов на работу на 3−5 лет, после чего те возвращаются на «большую» землю.
— Алексей Владимирович, тогда последний вопрос будет для тех школьников, кто задумывается о поступлении в Уральский горный университет. Есть ли такое место на карте — регион, месторождение, — побывав в котором, точно захочется стать геологом или горным инженером — настолько оно завораживающее?
— Вдохновить могут самые разные объекты. К примеру, в историческом сквере в Екатеринбурге можно увидеть старинные разливочные машины XVIII—XIX вв.еков. Эта техника обладает настоящей магией и интересна даже с эстетической, культурной стороны.
Если говорить о примерах современных, высокотехнологичных организаций, я бы отметил Михеевский горно-обогатительный комбинат в Челябинской области и предприятие «Уралгидромедь» в Свердловской области, где фактически в одном цехе осуществляется весь производственный цикл по получению катодной меди. Это действительно впечатляющие производства. Взрослые и дети, которые бывают на экскурсиях, удивляются, настолько там всё автоматизировано.
Среди техногенных объектов поражают своей красотой, конечно же, карьеры, где работает огромная техника, фрезерные, шагающие экскаваторы. Таких мест много в районе Курской магнитной аномалии, на Урале, на Кузбассе. Для геологов вся Россия — бесконечный калейдоскоп красивейших уникальных мест: Урал, Кавказ, Камчатка, Сахалин.
А самое главное: у нас в отрасли работают замечательные люди, целые династии, сохраняющие традиции и поддерживающие высокую культуру профессии горняка.
— Это очень сложный вопрос, особенно в условиях огромного кадрового дефицита в отрасли. Внимание школьников сейчас направлено на другие сферы, идет явный перекос в сторону информационных технологий, тогда как не менее важные для отрасли направления — машиностроение, технологии материалов — не столь востребованы. Для решения этой проблемы надо усилить работу по профориентации и популяризации профессий среди школьников.
Свой отпечаток накладывает и социальная, демографическая динамика, рост урбанизации. 55% поступающих к нам студентов — это жители Екатеринбурга, примерно 25% — из Свердловской области, остальные приезжают из других регионов России. Среди выпускников 65% готовы покинуть территорию Уральской столицы. У нас активное студенчество, которое за время обучения ездит на практику по всей стране, от Калининграда до Дальнего Востока. У них есть возможность посмотреть, как работают крупные предприятия в разных регионах, и выбрать для себя подходящее. Многие производства на Севере уже привыкли к огромной текучке кадров и вообще не работают с местными школами, потому что знают, что выпускники уедут из региона. Обычной практикой там стало приглашать специалистов на работу на 3−5 лет, после чего те возвращаются на «большую» землю.
— Алексей Владимирович, тогда последний вопрос будет для тех школьников, кто задумывается о поступлении в Уральский горный университет. Есть ли такое место на карте — регион, месторождение, — побывав в котором, точно захочется стать геологом или горным инженером — настолько оно завораживающее?
— Вдохновить могут самые разные объекты. К примеру, в историческом сквере в Екатеринбурге можно увидеть старинные разливочные машины XVIII—XIX вв.еков. Эта техника обладает настоящей магией и интересна даже с эстетической, культурной стороны.
Если говорить о примерах современных, высокотехнологичных организаций, я бы отметил Михеевский горно-обогатительный комбинат в Челябинской области и предприятие «Уралгидромедь» в Свердловской области, где фактически в одном цехе осуществляется весь производственный цикл по получению катодной меди. Это действительно впечатляющие производства. Взрослые и дети, которые бывают на экскурсиях, удивляются, настолько там всё автоматизировано.
Среди техногенных объектов поражают своей красотой, конечно же, карьеры, где работает огромная техника, фрезерные, шагающие экскаваторы. Таких мест много в районе Курской магнитной аномалии, на Урале, на Кузбассе. Для геологов вся Россия — бесконечный калейдоскоп красивейших уникальных мест: Урал, Кавказ, Камчатка, Сахалин.
А самое главное: у нас в отрасли работают замечательные люди, целые династии, сохраняющие традиции и поддерживающие высокую культуру профессии горняка.
Беседовали: Александр Никифоров, Екатерина Позднякова
Текст подготовила: Екатерина Позднякова
Материал подготовлен редакцией информационно-аналитического портала «Ректор говорит!». При копировании ссылка на портал «Ректор говорит!» обязательна.
[ Рассылка ]
Подписаться на рассылку
Подписывайтесь на рассылку, чтобы первыми получать актуальную информацию о высшем образовании от руководства учебных и научных организаций, экспертов в области высшего образования и представителей профильных министерств.