«Инженера важно обучить существу технологии»

Интервью с ректором Ульяновского государственного технического университета Надеждой Ярушкиной.

Обсуждаем с ректором УлГТУ, как сегодня университеты определяют свои планы и ценности при взаимодействии с индустриальными партнерами и почему предпринимательские треки и инновационные разработки внутри вузов требуют новых функций и подходов от сотрудников.

«Сложность технической системы определяет необходимость разрабатывать изделие и продумывать его последующую эксплуатацию только в системе широких коллабораций».

— Надежда Глебовна, Вы возглавляете технический университет, поэтому особенно интересно было бы обсудить с Вами проектную деятельность, технологическое предпринимательство и в целом базовую инженерную подготовку.

Проекты для достижения технологического лидерства, связанные, в частности, с производством воздушных судов, беспилотных авиационных систем, — это проекты полного цикла. Если университет берется за такой проект, предполагает ли это, на Ваш взгляд, что он воспроизводит на своей базе весь технологический жизненный цикл? Или же вузу важнее организовать коллаборации с другими научными и производственными площадками и быть частью этого совместного процесса?

—Всё зависит от объекта разработки. Если вы разрабатываете небольшое несложное техническое изделие, то вполне возможно, что в отдельно взятом университете для этого имеется весь достаточный набор технологий и лабораторий. Но как только мы переходим к сложной технической системе, вроде станка, где появляются механика, гидравлика, электроника, программирование, — вряд ли один, даже самый мощный университет может рассчитывать на то, что построит у себя и разработку, и производство, и сервисную службу, и подготовится к утилизации такого изделия. Сложность технической системы определяет необходимость разрабатывать изделие и продумывать его последующую эксплуатацию только в системе широких коллабораций.

Вы привели в пример проектирование систем воздушных судов, а ведь с ними связаны еще и аэропорты, их инфраструктура, огромные объемы нормативной базы — там вообще ничего невозможно сделать без кооперации.

Мы как технический университет плотно занимаемся вопросами научно-технического развития своего региона и понимаем, что термин «технологический суверенитет» в нашем случае следует заменить на «технологическую самодостаточность», потому как многие кооперационные связи у нас выстроены с организациями из других субъектов федерации.

«На мой взгляд, исходная точка в работе над любым серьезным изделием технической системы — это генеральный конструктор изделия».

— Кроме производственных площадок, кого еще необходимо «подтянуть» в коллаборацию для создания большой сложной технической системы?

— Завод, как правило, выполняет узкую функцию изготовления конечного продукта. Само же изделие сосредоточено в нескольких конструкторских бюро, где выстраиваются директивные технологические процессы. На мой взгляд, исходная точка в работе над любым серьезным изделием технической системы — это генеральный конструктор изделия. Обычно это руководитель крупного проекта, который работает в конструкторском бюро или в НИИ, отслеживает всю цепочку взаимодействия с другими исследователями, КБ, заводом-производителем и получает всю информацию о жизненном цикле изделия от эксплуатантов.

— Когда Вы выстраиваете связи с индустриалами, Вы определяете для себя, с какими предприятиями университету по пути, а с какими — нет? Вам важно совпасть с ними по целям, ценностям, планам?

— Список я не составляю, но держу в голове определенную матрицу. По ней сверяю и ценности, и цели, и планы.

Самая большая проблема сейчас с планами. Цели предприятий в основном понятны, ценности — тоже, их обычно достаточно легко прочитать. А вот всё, что касается среднесрочных и особенно долгосрочных планов, для многих предприятий создает зону неопределенности. Если производство берется за новое изделие, то вынуждено подтягивать к его разработке новые технологии, а это достаточно сложный, длительный процесс.

Раньше мы полагали, что все ограничения связаны с нашими университетскими порядками. Мы же инерционная институция — готовим магистров за 6 лет, специалистов — за 5−5,5. Но сегодня на предприятиях иногда нет планов даже на такой период.

— Проектная деятельность в университете требует новых функций от сотрудников, некоторые из которых вообще не свойственны классической академической среде. К руководителю проекта и лектору, который только ведет занятия, невозможно предъявлять одинаковые требования, хотя оба они могут числиться в штатном расписании преподавателями. Есть ли сейчас понимание того, как формулировать требования к сотрудникам университета на разных ролях?

— То, что все они по штатному расписанию преподаватели, а занимаются разными направлениями деятельности, — это, скорее, проблема большой статистики. Обычно в любом научном коллективе всем известно, как распределены роли, кто в большей степени исследователь, кто преподаватель, кому за что установлена персональная надбавка.

Техническим университетам проще определиться в вопросе, какие требования предъявлять специалисту, который считает своей основной деятельностью исследования и разработку, потому что это часть инженерного дела, и мы обучаем технологии проектирования внутри профессии.

Другое дело, что, помимо профессиональных компетенций, руководителю проекта нужны определенные личностные качества. И здесь ничего нового я не скажу: есть люди, которые готовы брать на себя ответственность и больше других склонны к тому, чтобы вести за собой, быть лидерами. А есть те, кто качественно выполняет работу в режиме исполнителя и при этом очень дискомфортно себя чувствует, когда приходится принимать решения. Для ведущего исследователя ключевым качеством можно считать то же, что и для управленца, — способность принимать решения. С той лишь разницей, что руководитель в режиме нон-стоп принимает организационные решения, а конструктор — научно-технологические.

Все красивые легенды, вроде истории с Сергеем Павловичем Королевым, который взял на себя смелость написать, что «Луна — твердая», ради того, чтобы можно было спроектировать лунный аппарат, на самом деле про то, что руководителю сложного проекта за время его выполнения много раз приходится брать на себя большую ответственность за каждое принятое решение.

— Некоторые университеты при реализации крупных проектов приглашают внештатных преподавателей, исследователей, которые работают на переднем крае науки. С одной стороны, хорошо, когда в вуз приходят звезды, а с другой — как быть с тем недоверием, которое может возникнуть в коллективе при появлении «чужака», особенно если его назначают лидером направления? Был ли у УлГТУ такой опыт?

— Многое зависит от атмосферы в коллективе и от личностных качеств приглашенного руководителя проекта. Как правило, для авторитарного стиля управления в академической среде всегда есть предел терпения.

Релевантного опыта у нас не было, но могу привести в пример похожую ситуацию, которая лично меня удивляет. Когда на выполнение большого проекта в вуз приходит эксперт с производства, проблем возникает меньше, чем когда приходит доцент из другого института или университета с другим стилем работы и начинает критиковать сложившиеся на кафедре формы организации труда. «Искрить» может сильнее во втором случае.

«Мы совершенно не учитываем такую классификацию, как внутрикорпоративное предпринимательство, а оно в техническом деле имеет большое значение».

— Поговорим о предпринимательском треке в техническом университете. На недавнем семинаре «Социоцентра» о типологии университетов прозвучал тезис, что родовая функция университета — передавать знания — в современных условиях изменилась на то, чтобы формировать компетенции. Среди Ваших выпускников много предпринимателей, топ-менеджеров IT-компаний. Как Вы полагаете: они добились таких результатов потому, что получили в УлГТУ достаточно знаний, или потому, что научились создавать что-то самостоятельно?

—Среди выпускников УлГТУ действительно много технологических предпринимателей, в особенности в IT-сфере. Все они достигли высоких результатов не только потому, что обладали знаниями и навыками, но и потому, что выполнили свои первые проекты, которые имели потенциал больше, чем учебные упражнения. Иначе они бы занимались, например, розничной торговлей, а не созданием IT-компаний и систем.

Как и в любой другой сфере, которая требует знаний техники и технологий, здесь нужны способности и ум, хотя, как мы знаем, этого не всегда достаточно для успеха, особенно в предпринимательстве. Очень важна среда, которая дает предпринимателю возможность разворачивать свои проекты.

Кроме того, у нас есть еще один слой людей, которых я считаю предпринимателями, хотя их таковыми не определяют и не позиционируют ни статистика, ни внешние наблюдатели, ни эксперты. Мы совершенно не учитываем такую классификацию, как внутрикорпоративное предпринимательство, а оно в техническом деле имеет большое значение. У нас есть пример, когда в рамках одного конструкторского бюро молодые инициативные специалисты, наши выпускники, вышли к руководству с новой идеей заняться системами управления для малых ГЭС, хотя это не их профиль. Это была не просто инициатива или первичная разработка, проект был поддержан внутри компании. Предпринимателями этих специалистов в недрах организации, конечно, никто не назовет. В советское время для такой категории работников на предприятиях использовался термин «хозяйственный расчет». Группы, которые состояли на хозрасчете, во много занимались тем, что сейчас делают технологические предприниматели.

Сегодня некоторые технические системы большого класса требуют таких инвестиций и капиталовложений, что могут быть сделаны только либо внутри крупной компании, либо вместе с ней. Именно поэтому я считаю, что, когда наша университетская лаборатория выполняет для какой-либо компании новую разработку в рамках контракта, наши специалисты работают на проекте и как ученые, и как предприниматели.

Почему IT-компании быстро выходят на рынок? Не нужны капиталовложения. Достаточно собрать группу специалистов, быстро создать продукт и начать расти за счет его реализации. Но если мы говорим о разработке самолетов, автомобилей или станков, так сделать не получится. К этому мы в том числе готовим наших инженеров, чтобы они могли и в найме работать в формате предпринимательства.

— На одном из вебинаров о том, как в университетах развивать техпред и коммерциализацию технологий, прозвучал тезис: предприниматель каждый день должен ошибаться и проверять гипотезы, большинство из которых окажутся неверными. Это же очень похоже на исследователя. Так, может, в методике формирования предпринимательского и исследовательского треков в университете не так много различий, как кажется? Как Вы считаете?

— Предприниматель несет больше ответственности за допущенные ошибки и принятые решения, потому что они непосредственно влияют на коллектив, на людей, которых он ведет за собой. Исследователь может выдвинуть ошибочную гипотезу и отвергнуть ее, но это ни на чем не отразится, кроме того, что вместо 10 экспериментов ему пришлось провести 30, и 20 из них оказались ненужными. Если эксперименты были в вычислительной среде, то тогда вообще никакого ущерба.

У меня есть собственная координатная сетка, кого отнести к исследователям, кого к предпринимателям. На одной оси закладываем энергию, на другой — интеллект. И то и другое требует гипотез, ошибок. У предпринимателя, на мой взгляд, больший вектор направлен в сторону энергии, у исследователя в сторону интеллекта. Впрочем, есть примеры успешных предпринимателей, которые не кипят энергией и очень много думают, и есть крупные ученые, которые при этом еще и талантливые предприниматели.

— Считается, что российские вузы неплохо формируют компетенции, но слабо коммерциализируют свои технологические продукты, то есть с их отчуждаемостью всё непросто. Согласны ли Вы с этим мнением?

— Этой болезнью университеты действительно болеют, и не признавать ее неправильно. Нужно поставить себе этот диагноз и пытаться его вылечить, хотя это очень сложно.

Во-первых, есть объективная причина, которую не может преодолеть ни университет, ни конструкторское бюро, ни какая-либо другая организация, которая оформляет свои ноу-хау и патенты, — это слабо развитый рынок интеллектуальной собственности. Если неисключительные лицензии мы еще продаем, то выход с серьезным игроком на уровень роялти — это уже разовые случаи по стране.

Во-вторых, в университетах есть собственные родовые болезни. В вузах патент на интеллектуальную собственность зачастую никто и не планирует коммерциализировать, он просто красиво смотрится как элемент работы при защите кандидатской диссертации.

Кроме того, коммерциализация подразумевает тиражирование, а тиражирование означает, что найденное техническое решение настолько удачное, что может быть востребовано. Мы же, когда делаем для предприятия узкоспециализированную заказную разработку, понимаем, что тиража для нее не будет: рынка нет, за нее готов платить только конкретный заказчик. Мы патентуем наше техническое решение, но в очень слабой надежде, что оно будет широко востребовано. При этом я совершенно не отрицаю наличие у многих моих коллег позитивного опыта в этом направлении.

«...мы всегда пользовались возможностью преподавать инженерам изобретательское дело и патентное право...».

— В рейтинге «Патентообладатели в патентах на изобретения» УлГТУ на 5 месте по количеству патентов за период 1993—2023 гг. среди множества университетов и компаний. Как попасть в такой топ-лист?

— Мы попали в рейтинг с помощью двух решений. Первое — независимо от действующих федеральных стандартов, мы всегда пользовались возможностью преподавать инженерам изобретательское дело и патентное право — не просто теорию, а с реальной практической попыткой написать заявку.

Второй фактор обусловлен тем, что нам как техническому вузу в этом смысле проще, потому что технические решения у нас предлагаются в рамках различных видов работ на наших факультетах — машиностроительном, радиотехническом, строительном, энергетическом. Часть из этих решений обладает патентной новизной.

— Надежда Глебовна, в завершение нашей беседы еще один вопрос о развитии предпринимательского мышления. Многие ректоры на публичных площадках говорят о том, что стране нужны инженеры с предпринимательским мышлением не только для работы в собственном бизнесе, но и в качестве наемных сотрудников. Что университет может сделать, чтобы развить такое мышление у студентов, в том числе для работы в найме, в государственных структурах?

— Научить существу технологии, существу дела, а не регламентам. Возьмем в качестве примера IT-сферу. Если мы будем учить студента конкретным языкам программирования, фреймворкам и актуальным технологиям, мы выпустим специалиста, который будет справляться с проектами в течение одного-двух лет. Если же мы научим его алгоритмике, системному анализу, построению систем, если он будет понимать связи внутри программного обеспечения от операционной системы до пользователя, тогда сможет стать тем самым человеком, способным предложить новую систему или новый подход к ее проектированию.

Качественное образование с фундаментальными основами, с хорошим преподаванием инженерного дела, которое упирается в технологии, в понимание того, что такое технологическая подготовка производства, — вот условие для взращивания таких кадров. В последнее время была опасность того, что проектная деятельность в техническом университете — это про представление проекта и формирование красивой презентации. Сейчас же от этой «детской болезни» все серьезные научные группы и университеты уже излечились.

Беседовали: Александр Никифоров, Екатерина Позднякова
Текст подготовила: Екатерина Позднякова

Материал подготовлен редакцией информационно-аналитического портала «Ректор говорит!». При копировании ссылка на портал «Ректор говорит!» обязательна.

[ Рассылка ]

Каждую неделю — новый материал

Подписывайтесь на рассылку, чтобы первыми узнать о ключевых изменениях в академической среде, сенсационных научных открытиях, образовательных трансформациях и опыте ведущих вузов.