«Классический университет изменится до неузнаваемости»

— «Большие университеты в столицах получают лучших абитуриентов и специалистов из регионов. За счёт высокой заработной платы, более высокого качества городской инфраструктуры», — отмечаете Вы в одной из публикаций. Среди перечисленных преимуществ столичных вузов Вы не называете качество образования и уровень профессионализма преподавателей. Означает ли это, что основной перевес, по Вашему мнению, больше связан с материальной составляющей? В чем, помимо этого, Вы видите отставание региональных вузов?

— Однозначно ответить на этот вопрос было бы несправедливо по отношению и к региональным, и к столичным университетам. Надо открыто признать, что вуз, как правило, выбирают не абитуриенты, а их родители, причем подменяя понятия. Ссылаясь на то, что ребенок должен получить качественное образование, они решают вопрос с новым местом жительства и для себя.

Учеба в столичном вузе в этом случае является, скорее, дополнительным бонусом. Гораздо более привлекательными представляются перспективы, которые открываются после окончания университета.

Вуз часто выбирают исходя из того, какое вокруг академическое сообщество, к какому кругу знакомств и связей студент, а потом и выпускник может приобщиться. От этого во многом зависят удачное трудоустройство, карьерный рост. Всё это говорит, безусловно, в пользу столичных вузов.

ЕГЭ сделал возможным миграцию выпускников школ из одних регионов в другие и поступление в любой вуз страны, что, с одной стороны, хорошо, а с другой — обнажило серьезную проблему. На огромной территории нашей страны существует колоссальная нехватка населения. Как мы будем осваивать эти пространства? Россия — это не только московский мегаполис и города-миллионники. Давайте подумаем, как выстроить пространственное развитие страны с помощью вузов в регионах. Питать человеческим капиталом нужно не только столицы.

Я наблюдаю за отдельными успешно развивающимися странами: там, где ты родился, там и живешь всю жизнь, учишься, работаешь. Если хочешь чего-то большего, придется прилагать усилия: эмоциональные, физические, финансовые. Наверное, это тоже вариант, но могут быть и другие.

Можно пофантазировать и представить, что ЕГЭ отменили. Тогда у абитуриента будет возможность поступить только в один вуз в том месте, куда он сможет доехать на вступительные экзамены. Миграцию это, может, и замедлит, но тот ли это способ? Я, кстати, за ЕГЭ. Его введение существенно облегчило работу ректора: есть проходной балл, списки — всё прозрачно.

— Когда Вы возглавили КемГУ в 2016 году, по Вашим же словам, ситуация в вузе была непростая. «Конкурс — один человек на место, вакантных ставок нет». В 2022-м КемГУ — крупнейший и опорный вуз Кузбасса, где обучаются 20 тысяч студентов, единственный в регионе победитель программы «Приоритет 2030», участник мировых рейтингов. Как бы Вы сформулировали план трансформации вуза, который помог так «развернуть» университет? Как преодолевали стагнацию?

— На логотипе КемГУ написано: «Объединяем знания и людей». Это лозунг нашей трансформации, которую мы с коллегами проходим изо дня в день, когда работаем над задачами. Причем уровень их сложности возрастает с каждым разом. Все легкие вопросы закончились, остались сложные и сверхсложные, на которые нет однозначных ответов.

Главная трансформация должна произойти у каждого в голове. Университетам важно уметь работать с вызовами и талантами. Талантливых людей вокруг становится всё больше, а работать с ними всё сложнее. Попробуйте заставить человека, который, вроде бы, многое знает и умеет, делать то, чего он не хочет.

Некоторое время назад мы столкнулись с проблемой смены поколений. Университет постарел — не только по возрасту, но и по духу. Пришлось прилагать усилия для исправления ситуации.

Вообще я всячески поддерживаю идею консолидации усилий. Убедился в этом на личном примере. Однажды наши студенты играли в баскетбол с командой другого вуза и проиграли им со счетом 55:100. Мне стало интересно, откуда такие результаты у соперников. Выяснилось, что их команда собрана из нескольких вузов, которые могут вкладывать больше ресурсов в своих спортсменов, тренеров, тратить средства на участие в соревнованиях, потому что делают это вместе.

— После переизбрания на должность ректора в 2022 году Вы обозначили, что приоритетом для КемГУ остается притяжение и удержание талантливой молодежи и преподавателей. Как Вы намерены это делать?

— У современной молодежи произошли деформационные изменения в оценке самих себя. Раз в неделю я встречаюсь со студентами, аспирантами и молодыми учеными и прошу их анонимно написать зарплату, которую они хотят получать после окончания вуза или аспирантуры. Диапазон зарплат большой. Иногда цифры впечатляют: 200 тысяч рублей в месяц ждут аспиранты, даже не кандидаты наук. Это и есть ответ на вопрос, чем можно удержать талантливого человека в университете. Достойной оплатой труда и перспективами карьерного роста.

Когда я спрашиваю на встречах: «Кем вы хотите работать в вузе?», никто не пишет: заведующим кафедрой, начальником управления или директором института, пишут — проректором. Без году неделя выпускник хочет быть проректором университета.

Убедить молодых людей, которые хотят всего и сразу, в том, что на рынке труда они пока стоят не очень много, — сложно. Но можно попробовать замотивировать их интересной работой, которая поначалу не принесет больших денег и будет, скорее, как хобби.

— Минобрнауки предложило выделить специалитет в отдельный уровень высшего образования. Если законопроект одобрят, закон вступит в силу с 2024 года. Что это будет означать для классического университета?

— Предполагаю, что пятилетнее обучение рано или поздно сойдет на нет, потому что система высшего образования уже проигрывает конкурентную борьбу интернету. Сегодня в рамках узкой специализации можно найти практически любой онлайн-курс на образовательной платформе и получить блок знаний, которого будет достаточно, чтобы решить какие-то практические задачи на своей работе.

Вполне вероятно, что в университетах студенты будут получать базовые основы в течение двух лет, а дальше дополнительными краткосрочными курсами добирать нужные компетенции.

Такая схема в принципе противоречит всей советской системе образования. Она была эффективной, но настроенной под плановую экономику. Сейчас другие экономические условия. Сложно сказать, что ждет высшую школу в перспективе, но совершенно очевидно, что мы стоим на пороге серьезных изменений. Надеюсь, сумеем подойти к преобразованиям деликатно, потому что слишком частые перемены не идут на пользу. Хотелось бы не навредить.

— То, о чем Вы говорите, недавно озвучил и ректор цифрового Университета 2035. По его прогнозу, продолжительность получения базового высшего образования может быть сокращена до 2–3 лет на любых специальностях уже через 5–7 лет. Новых специалистов в будущем ждет «усиленная профессиональная переподготовка и персонифицированное обучение». Как Вы считаете, у вузов есть ресурсы организовывать краткосрочные образовательные модули, или это направление останется за онлайн-платформами?

— Дистанционное обучение дорого обходится университету, где и так всегда не хватает ресурсов. Дорого не только в плане дополнительных затрат на инфраструктуру, на зарплаты, но и потому, что в вузах работают талантливые люди, а их нужно чем-то удерживать: хорошими условиями работы, интересными проектами, перспективами роста. В этом смысле, повторюсь, университет уже проигрывает интернету.

Выскажу не самую обнадеживающую мысль: будущее университетов сложное и не настолько радужное, как считают некоторые. Вопрос, когда именно нам будет очень и очень непросто. Кому-то уже сейчас, кому-то через 10 лет, но трудно придется всем. Университет в классической форме, о которой мы привыкли говорить, через некоторое время преобразуется в нечто совершенно другое. Мы не можем даже представить, что это будет, поэтому уже сегодня должны искать новые форматы, способы и методы работы.

— Считается, что нынешние выпускники в течение жизни не единожды сменят несколько разных профессий. Получается, базовые два года в университете, о которых мы говорим как о возможном варианте, и есть тот фундамент, на который будут наслаиваться новые компетенции?

— Мы всегда считали, что образование должно быть фундаментальным, что университет учит учиться. За два года нужно так подготовить студентов, чтобы они в дальнейшем смогли освоить любую компетенцию в различных формах: пойти на второе высшее, на краткосрочный курс. Но в последнее время, по моему собственному наблюдению, получается так, что мы учим студентов, но готовы ли они потом работать по этому направлению, по этой специальности?

Сегодняшние выпускники сменят в течение жизни пять профессий, а через 10–15 лет у них будет уже не пять, а 10 или 15, в том числе такие, которых сегодня еще не существует.

С другой стороны, приведем в пример врача. Может ли он за свою жизнь поменять 5 специализаций, доведя каждую из них до топового уровня? Вряд ли. Да и захочется ли идти на прием к такому специалисту?

— Вы не единственный ректор, с кем мы обсуждали в интервью, представляют ли образовательные онлайн-платформы угрозу для вузов. Но Вы первый, кто сказал, что пока сложно даже предположить, каким будет университет в будущем, поэтому и риски не оценить.

— Давайте посмотрим не на весь университет целиком, а на его часть — библиотеку. Сегодня это уже не просто книгохранилище, это центр информации с базами данных и электронными подписками, благодаря которым можно быстро получить нужные сведения.

Я помню, как лет 25 назад, еще в аспирантуре, пришел в Ленинскую библиотеку за одним авторефератом. Мне пришлось потратить день на то, чтобы найти его по каталогу, а за получением нужно было явиться на следующий день. На завтра выяснилось, что пока я ждал в очереди, единственный экземпляр выдали на руки. Сегодня этот автореферат есть в открытом доступе, или я могу за него заплатить и за две минуты получить в пользование.

Скорость получения информации стала главным требованием к вузовской библиотеке, и она научилась отвечать этим вызовам времени.

Вместе с тем, библиотека, вероятно, одна из первых пострадает в том случае, если университет в перспективе изменит свой классический вид. Те, кто поймет это наперед и найдет новые формы существования, окажутся на шаг впереди.

— В октябре 2022 года в РАНХиГС стартовала образовательная программа по стратегическому и операционному управлению университетом для ректоров и проректоров. «Школа ректоров» есть в Московской школе управления Сколково. Вы сами обучались в магистратуре «Управление в высшем образовании» в Высшей школе экономики. Можно ли говорить о том, что в системе высшего образования началось некое переосмысление — как управлять университетом? — что сегодня особое значение приобретает умение ректора выстраивать стратегию развития, трансформировать вуз, а не просто отвечать за всё, что происходит в его стенах?

— Я отчасти согласен, но готов порассуждать по этому вопросу. Смотрите: всегда считалось, что университет делают люди, но главный человек в нем — ректор, который отвечает за всё.

Сейчас же складывается устойчивое понимание, что один ректор ничего не может сделать. Он должен работать командой, где все говорят на одном языке, где все несут общую ответственность, обмениваются мнениями и видят единую стратегическую цель.

Это не просто, коммуникации крайне искривлены даже у тех, кто общается на одном языке: говоришь одно, слышат другое, делают третье, отчитываемся четвертым, а в результате вообще пятое получается. Поэтому задача ректора — собрать команду и научить ее работать в одной системе координат.

— Несколько лет назад Вы были самым молодым доктором наук Кузбасса. Как Вы думаете, на чём сегодня молодому преподавателю формировать лидерскую позицию среди студентов — поколения людей, для которых авторитет достижений гораздо важнее возраста? Если бы Вы впервые начали преподавать сегодня, как бы Вы завоевывали внимание в аудитории?

— В аудиторию должен входить тот, кто может сделать что-то лучше и интереснее, чем те, кто сидит в этой аудитории. Если ты преподаешь физкультуру, то должен подтянуться больше, чем любой твой студент, а если учишь пению, значит, должен петь лучше, чем каждый из них.

Это очень непросто. Труд преподавателя не сводится только к передаче знания. Суть в том, чтобы быть профессиональнее тех, кто пытается у тебя научиться, а для этого необходимо тратить много ресурсов: временных, эмоциональных, финансовых.

Зайдете сегодня в аудиторию с мелом или с интерактивной доской — одну–две лекции студенты еще посидят, даже сделают вид, что им интересно, а на третью могут и не прийти вовсе.

Привлекать их внимание, держать в фокусе приходится постоянно и разными способами: проводить занятия вне аудитории, приглашать на лекции интересных спикеров. Всё это даже сложнее придумать, чем воплотить, потому что количество форматов ограничено.

Мы живем в мире презентационных индустрий, и преподаватели тоже должны уметь презентовать свои знания.

— Александр Юрьевич, Вы правда ходите в бассейн в 5 утра?

— Один очень авторитетный в моих глазах профессор, биолог и психофизиолог, которому за 80 лет, сказал, что до 45 лет организм восстанавливается сам, после ему нужно помогать. Сам он дважды в неделю ходит в бассейн, по-прежнему водит машину, пишет монографии, работает с аспирантами.

Я тоже решил поддерживать рабочую форму и два раза в неделю по часу плаваю в университетском бассейне. Прихожу до начала рабочего дня, в 5:30, когда еще никого нет, первые посетители подтягиваются к семи утра. Плавание очень бодрит, особенно зимой, когда на улице в Кемерове –30°C.

— Что еще помогает Вам переключаться в течение дня между рабочими задачами?

— У меня есть два лайфхака. Между плановыми мероприятиями обязательно делаю 5–10-минутные перерывы, чтобы встречи не шли сплошным потоком и было время просто побыть наедине с самим собой.

Еще отвлекают социальные сети. Я подписан на разные научные, образовательные каналы, и в перерывах бывает интересно их почитать.