Быть не опорой, а флагманом

Интервью с ректором Тольяттинского государственного
университета Михаилом Кришталом

Тольяттинский государственный университет (ТГУ) — один из лидеров в области цифровизации образования, генератор инноваций для своего региона присутствия, вуз, который сумел привлечь на онлайн-обучение по своим образовательным программам тысячи студентов со всей страны. О том, как это стало возможным, главный редактор портала «Ректор говорит!» Александр Никифоров побеседовал с ректором ТГУ Михаилом Кришталом.

Университет 3.0+

— В понятие «опорный университет», помимо известных трех миссий университета, Вы включаете четвертую — участие вуза в развитии своего региона. Как Вы понимаете эту миссию?

— Сейчас часто используют понятие «университет третьего поколения» или университет 3.0. Опорный университет, в моем понимании, — это университет 3.0 плюс. Почему «плюс»? Я всегда определял опорный университет как университет, без которого регион «посыпется», как без опоры порушится любая конструкция. В этом смысле мы были опорными с момента своего основания в 1951 году, потому что наш вуз был создан для кадрового обеспечения коммунистических мегастроек в городе Ставрополь-Тольятти.

Вы знаете, что за рубежом нет понятия «опорный вуз»? Там используется термин flagship, флагманский университет. И в этом принципиальная разница, потому что опора — это пассивная конструкция. Флагман же занимает активную позицию. Невольно вспоминаешь поговорку: как корабль назовешь, так он и поплывет.

Вот и к нам осознание того, что нужно быть не просто опорой, а нужно занять лидерскую позицию в регионе и быть драйвером развития, пришло не сразу. Наше понимание концепции четвертой миссии вуза сильно поменялось за последние пять лет, и сегодня Тольяттинский университет стал тем самым флагманским университетом, который по определенным позициям берет на себя ответственность за развитие региона.

— Третью миссию университета называют то инновационной, то предпринимательской. Откуда такие разночтения?

— С образовательной и научной миссией университетов всё понятно, а вот с третьей, действительно, возникает вопрос: о чем она?

Наиболее общими словами третья миссия — о прямой пользе университета обществу, то есть не через кадровое или научное обеспечение других отраслей, а непосредственной. И вот здесь предлагаются самые разные понимания этой пользы. Есть даже рейтинг «Три миссии университета», и в нем суть третьей миссии обозначается как раз как влияние на общество. Но при этом показатели третьей миссии в основном связаны с присутствием университета в различных медийных пространствах и никак не отражают инновационную или предпринимательскую деятельность.

Между тем изначально в концепции «Университет 3.0» третья миссия определялась как предпринимательская, то есть как вклад в развитие общества и экономики через создание и внедрение новых продуктов и технологий. Другими словами, через получение экономической выгоды от создания инноваций. Это очень важно — университет не может существовать без финансирования или экономической выгоды. Она может быть от образования, науки и непосредственного вклада в экономику — инновационного предпринимательства.

И как раз здесь начинаются разночтения и манипуляции: «Давайте мы будем не предпринимательским, а инновационным университетом. Дайте нам деньги за инновации и делайте с ними что хотите. Мы доведем наш научный продукт до продвинутого состояния, но зарабатывать на этом не будем — пусть этим занимается бизнес, а мы выше этого».

На мой взгляд, настоящий предпринимательский университет как раз должен доводить свои инновации до того уровня, когда начинает на них зарабатывать. По крайней мере, это честно.

ТГУ поставил перед собой задачу генерировать постоянный поток инноваций, чтобы из них выбирать те, которые можно довести до внедрения, тем самым формируя в регионе инновационную экономику.

А вот плюс — это и есть четвертая миссия: быть лидером изменений в регионе присутствия или в отрасли — лидером в образовании, науке, инновациях и предпринимательстве. Поэтому она лежит в ином измерении. Если вторая миссия добавляется к первой, а третья ко второй, то миссия флагманского университета на различных этапах истории может быть плюсом к Университету 1.0, 2.0 или 3.0.

— Мы говорим о предпринимательском университете, но вместе с тем уровень предпринимательской активности среди выпускников российских вузов довольно низкий. Как переломить эту ситуацию?

— Когда-то даже проводился мониторинг: сколько выпускников вузов начинают свой бизнес, и, если не ошибаюсь, лучший показатель по России доходил до трех процентов. Это очень хороший результат. Внутренняя предрасположенность к предпринимательству — такой же талант, как быть хорошим ученым. Это не каждому дано, далеко не у всех есть к этому способности.

Проблема не в том, чтобы 3% превратить в 10%, а в том, как эти три не растерять. Как им обеспечить условия, в которых они сумели бы реализовать себя в крупных интересных проектах, и не через 10 лет, а как можно скорее.

Везде и всегда существует так называемая «долина смерти» стартапов, которая мешает хорошим инновационным проектам перейти в реальное производство. В англосаксонской культуре эта «яма» преодолевается гораздо успешнее, чем у нас. В России инновации очень тяжело себя пробивают. И тут дело не в молодежи, как раз молодежь у нас достаточно активная. Надо создавать соответствующие возможности, среду, причем не только для молодежи, а для инновационного предпринимательства в целом. Чтобы это было интересно.

Базовой проблемой здесь является отношение к результатам интеллектуальной деятельности, их защите и к особенностям применения патентного права.

Если авторы изобретений и ноу-хау будут в доле от их реализации, будут заинтересованы в их внедрении — ситуация поменяется.

Наше законодательство не запрещает заинтересовывать авторов, превращая их в собственников или совладельцев изобретений, ноу-хау или иных объектов интеллектуальной собственности, созданных в рамках служебных обязанностей. Но и не стимулирует к этому. Оно защищает, прежде всего, работодателя, позволяя ему забрать у автора всё и не дать ничего. Но скупой платит дважды.

Если автор не заинтересован во внедрении, оно всегда идет значительно сложнее, если вообще идет. С автором надо делиться — вот ключевое правило. Если мы в рамках законодательства будем стимулировать работодателей делиться с авторами, инновационный процесс в России пойдет семимильными шагами.

«Фундаментальные знания никто не отменял»

— Вы отметили, что работодатели ждут от университетов «готовый продукт», а это в том числе специалисты, которых не надо переучивать или доучивать. Разве это возможно и, главное, нужно ли, на Ваш взгляд?

— С одной стороны, мир настолько быстро меняется, что, когда сегодня учишь людей современным технологиям, а они через два года заканчивают университет, выясняется, что мы учили их вчерашнему дню.

С другой стороны, никто не отменял фундаментальные знания, вроде законов физики, которые меняются не столь быстро. Поэтому необходимо осуществлять мощную фундаментальную подготовку и развивать в студентах умение быстро переучиваться, быстро входить в новые технологии. Для этого надо, чтобы во время обучения они участвовали в реальных технологических проектах.

— С началом пандемии наметился резкий всплеск внимания к образовательным онлайн-платформам, они стали привлекать большое количество обучающихся и, соответственно, денег. На Ваш взгляд, эти платформы представляют угрозу университетскому образованию?

— Об этой угрозе заговорили еще лет десять назад, когда только начали появляться массовые открытые онлайн-курсы. Если бы те прогнозы сбылись, то сейчас, наверное, вообще университетов бы не было, но они по-прежнему существуют.

Университетское образование отличается системностью подачи материала, определенным качеством. Мы сейчас разрабатываем новые образовательные программы по IT-подготовке и пытались набрать готовые курсы с тех самых платформ, о которых Вы говорите. И хотя это курсы от серьезных компаний, тем не менее они нас не устроили в плане качества и педагогических методик. Да, они хорошо работают на получение навыков и компетенций, которые требуют не более трех месяцев подготовки. Но сформировать специалиста, способного ставить и решать комплексные задачи, интегрировать компетенции других специалистов, можно только в университете.

Я понимаю, что по некоторым направлениям, наверное, даже не нужно высшее образование. Закончил школу, прослушал короткие курсы и уже становишься интересен работодателю. Но в таком случае у тебя всегда будет потолок, и пробить его позволяет только университетское образование.

Цифровая трансформация =
реинжиниринг бизнес-процессов + цифровые технологии

— Тольяттинский госуниверситет — передовой вуз в плане цифровой трансформации. По Вашим оценкам, насколько велик разрыв между российскими вузами в реализации цифровой трансформации?

— У нас до сих пор нет общепринятого определения цифровой трансформации. А когда нет единого определения термина, все начинают понимать его значение по-разному и в итоге по-разному реализуют сам процесс.

Мы для себя вывели такую формулу: цифровая трансформация — это реинжиниринг бизнес-процессов плюс цифровые технологии.

Можно набить университет компьютерами, закупить самые дорогие программные продукты и вместо семинаров проводить вебинары, но это не будет цифровой университет. Если вы не создаете в вузе новые бизнес-модели и бизнес-процессы — это не цифровая трансформация.

Университетов, которые действительно начали цифровую трансформацию своих бизнес-процессов, которые создали новые бизнес-процессы на основе цифровых технологий, — считанные единицы. Пальцев двух рук точно хватит, чтобы их все перечислить. Остальные находятся в этом плане в прошлом веке, в аналоговом состоянии.

Цифровая зрелость в университете — это далеко не константа. В ТГУ уровень цифровой зрелости разный в различных структурах и по отношению к основным бизнес-процессам. То есть трансформация растянута вдоль всего университета. Например, образовательный процесс у нас прошел этап цифровой необратимости в том плане, что если нам отключат интернет, мы не сможем реализовывать наши основные сервисы и обучать 80% студентов.

Кстати, я уже говорил, что онлайн-обучение — это прежде всего система сопровождения, а не онлайн-курсы. Только благодаря ИТ-технологиям мы сейчас работаем 24/7 на все регионы России и еще с 25 странами мира.

А вот научный процесс, с точки зрения его организации, остается аналоговым, хотя почти все наши научные группы технического направления работают с цифровыми технологиями.

— В чем тогда преимущество цифрового университета? Да, в нем лучше выстроены бизнес-процессы, но как это отражается на науке и образовании?

— Любой бизнес — это конкуренция за ресурсы. Новые бизнес-процессы позволяют привлечь новые ресурсы.

Мне легче говорить на примере Тольяттинского госуниверситета. Несколько лет назад у нас в регионе резко сократилось количество абитуриентов: по демографическим причинам, из-за оттока молодежи в другие города, а потом к этому добавились еще и новые правила приема, когда документы для поступления разрешили подавать сразу в пять вузов.

При этом у нас самих для поступающих из других регионов не хватало мест в общежитии. То есть наших абитуриентов становится меньше, а приезжих нам некуда селить.

Чтобы разрешить это противоречие, мы создали систему высшего онлайн-образования Росдистант, защищенную как комплексная технология, включая пакет ноу-хау, патент на изобретение и три товарных знака. Сейчас в Росдистанте обучаются 21 000 студентов со всех регионов нашей страны и еще из 24 стран мира. Из них больше тысячи — это москвичи и петербуржцы.

То есть вопрос о цифровизации для ТГУ был вопросом выживания, вопросом получения необходимых ресурсов для развития и функционирования. Но удержание позиций — это всегда борьба за качество. Поэтому мы постоянно повышаем качество наших сервисов и курсов. Например, у нас создан отдел педагогического дизайна. Или мы используем большие данные, чтобы анализировать финансовое и академическое поведение студентов и работать с ними в режиме упреждения появления критического уровня тех или иных долгов.

— Мне вспомнилось наше интервью с и. о. ректора Томского политехнического университета Дмитрием Седневым, который говорил о необходимости менять миграционный тренд абитуриентов в сторону европейской части. А ведь по некоторым направлениям качественное образование действительно можно получить онлайн, и для этого студенту вообще не нужен большой город с развитой инфраструктурой и прочими возможностями миллионников.

— На самом деле, очень многие региональные вузы отнюдь не хуже большинства московских. Конкуренцию проигрывают не сами университеты, а места их расположения.

Думаю, будущее за гибридными технологиями обучения, когда одна часть обучения проходит онлайн, а другая очно. К примеру, из 4-х семестров магистратуры три семестра учишься онлайн, а для подготовки выпускной квалификационной работы приезжаешь в университет. В этом случае вузу понадобится в 4 раза меньше мест в общежитии при том же количестве студентов. А самим обучающимся не придется два года жить в чужом городе — достаточно будет приехать на полгода, и то не по всем направлениям.

— Тольяттинский госуниверситет инициировал создание консорциума «Цифровые университеты». Расскажите, пожалуйста, об этом проекте.

— Когда мы создавали этот консорциум, то ставили перед собой цель научиться держать некую свою главную компетенцию и брать у других лучшие сервисы, курсы и практики, интегрировать их и получать готовый продукт. Как в автомобилестроении: если ты производишь автомобиль, это не значит, что ты должен делать все комплектующие. Это могут сделать и другие, если есть стандартизация, общепринятые правила в отрасли и возможность стыковать разные элементы между собой.

К сожалению, в образовательной отрасли до сих пор не отработаны стандарты стыковки различных сервисов. Их просто нет. Порог интеграции чужих сервисов или ИТ-продуктов и решений в свою систему настолько высок, что заниматься их внедрением становится экономически нецелесообразно. Иногда дешевле сделать самому, чем купить готовое. Это большая проблема, и мы задумались о ее решении.

Наш проректор по цифровизации Роман Васильевич Боюр, пожалуй, один из лучших специалистов в этой сфере в России, неоднократно обсуждал этот вопрос со своими коллегами проректорами из других вузов. Все они согласились, что нам не хватает цивилизованного рынка со стандартами стыковки цифровых сервисов и ИТ-решений. Так возникла идея создания консорциума «Цифровые университеты».

Сейчас в консорциуме 41 организация: 30 вузов, 10 индустриальных и один научный партнер. Пока мы все притираемся друг к другу, но осознание необходимости решать назревшие проблемы есть у всех.

Мы понимаем, что от такой кооперации с другими вузами мы станем сильнее и в будущем сможем выйти мощным пулом продвинутых университетов на международный рынок.

Терапевтический эффект пения

— Вы потомственный ученый. Ваш отец, Михаил Аронович Криштал — учёный с мировым именем, создатель одной из ведущих в мире материаловедческих научных школ. Ваши мама, бабушка, дедушки — тоже ученые. Вы в свое время были самым молодым доктором наук в Тольятти. Выбор научной стези был для Вас неизбежен?

— Меня никто не заставлял идти в науку, но отец был очень мудрым человеком, моим наставником, Учителем, и мне всегда хотелось соответствовать его ожиданиям, не подвести его. Кстати, меня порадовало, что не так давно мне то же самое сказал мой сын. Я не уверен, что он будет ученым — мы с ним не ставили таких целей, но он уже стал очень хорошим специалистом.

Отец всегда разговаривал со мной достаточно откровенно и как-то сказал мне, что наука предоставляет ученому три привилегии. Свободу — можно мыслить и иметь свое мнение в научной сфере, не оглядываясь на вышестоящее руководство. Достаток — с ученой степенью в Советском Союзе можно было получать неплохие деньги. И наконец, удовлетворение. Он даже говорил, что наука дает такое удовлетворение, какое не может дать ни одна женщина.

С изменением экономического строя и политической системы первые две привилегии перестали быть привилегиями ученых. Был период, когда наука вообще не давала возможности достойно жить. А третья привилегия оставалась всегда. Но я ее интерпретирую несколько иначе и шире: наука дает возможность приблизиться к пониманию замысла Творца, увидеть красоту природы. А момент постижения истины — это всегда ни с чем несравнимое удовольствие.

Желание заниматься наукой сформировалось у меня уже к третьему курсу. Однако после защиты кандидатской диссертации в 1994 году я оказался практически безработным. Мне дважды предлагали работу в банке, но я отказался и продолжал заниматься наукой. Писал статьи в высокорейтинговые академические журналы по ранее наработанному материалу и через некоторое время получил работу в научно-техническом центре АВТОВАЗа. Мне колоссально повезло, что, работая в НТЦ, я одновременно приобрел опыт прикладной науки и работы на крупном современном предприятии.

— Ваши хобби — это фотография и вокал. Никогда не хотели вместо науки заняться творчеством?

— Очень хотел, меня прямо тянуло в эту историю, но, знаете, отец всегда скептически относился к богеме и говорил, что там нужно быть либо великим, либо окажешься в неприятной компании.

У моего дедушки какое-то время получилось совмещать науку и творчество. До революции он одновременно учился в консерватории и в медицинском университете в Петрограде. Дедушка играл на мандолине, пел, но отказался от карьеры певца из-за проблем с голосом после перенесенной болезни. Уже после войны он заведовал кафедрой в Днепропетровском медицинском институте. У отца был хороший баритональный бас, а мама неплохо играла на фортепиано.

Я тоже окончил музыкальную школу, учился в вокальной студии, даже выступал в юности. Пение по-прежнему мое хобби, оно хорошо снимает негатив, дает выплеск эмоциям и оказывает на меня терапевтический эффект. Если у меня плохое настроение, я сажусь за пианино или беру гитару и пою под свой аккомпанемент — сразу становится легче.

— Михаил Михайлович, несерьезный вопрос: что за скульптура установлена при входе в Тольяттинский университет?

— Это Шурик, герой гайдаровских комедий. Идея установки этой скульптуры в университете принадлежит Владимиру Евгеньевичу Еремееву, работавшему у нас главным инженером. Мне задумка понравилась. Но я же не могу без креатива: предложил, чтобы наш Шурик не просто стоял в сквере, а забегал на ступени университета с тубусом в руках.

Получился такой вечный бронзовый «Студент, спешащий на занятия». Потом у меня возникла идея поставить рядом с ним девушку. Скульптура сейчас в процессе создания, но уже получила свое название: «Студентка, смотрящая заинтересованным взглядом на студента, спешащего на занятия».

Беседовали: Александр Никифоров, Екатерина Позднякова
Текст подготовила: Екатерина Позднякова

Материал подготовлен редакцией информационно-аналитического портала «Ректор говорит!». При копировании ссылка на портал «Ректор говорит!» обязательна.

28 июня 2022

[ Ректор ТИУ, Вероника Ефремова ]

[ Рассылка ]

Каждую неделю — новый материал

Подписывайтесь на рассылку, чтобы первыми узнать о ключевых изменениях в академической среде, сенсационных научных открытиях, образовательных трансформациях и опыте ведущих вузов.